Ханука – один из наиболее известных в нееврейском мире еврейских праздников. Возможно, потому что как раз в это время отмечается христианское Рождество и европейский Новый год. Улицы городов украшены световыми гирляндами, на главных площадях устанавливают новогодние елки, основное украшение которых тоже разноцветные лампочки (а когда-то были свечи). Почему именно так? Вряд ли кто ответит. Так сложилось.

Почему мы празднуем не чудесную победу, а чудо не иссякшего масла?

Ханука – один из наиболее известных в нееврейском мире еврейских праздников. Возможно, потому что как раз в это время отмечается христианское Рождество и европейский Новый год. Улицы городов украшены световыми гирляндами, на главных площадях устанавливают новогодние елки, основное украшение которых тоже разноцветные лампочки (а когда-то были свечи). Почему именно так? Вряд ли кто ответит. Так сложилось.
Но евреи убеждены – из-за Хануки. Они ведь тоже все дни праздника ставят на видные места зажженные светильники. Однако в отличие от своих христианских соседей, знают, почему это делают.
Ханукальный светильник, «ханукия», обычно имеет форму меноры – главного символа иудаизма. Менора украшала Скинию Завета, Первый Храм, построенный царем Соломоном, Второй Храм, разрушенный римлянами, она – основной элемент герба Государства Израиль. И самое распространенное изображение на еврейских могилах, эмблемах, предметах культа.
Считается, что предназначение еврейского народа – нести свет миру. А Ханука – праздник света.
Его отмечают в честь того, что евреям удалось отстоять свое предназначение, свой свет. Тогда случилось чудо…

Завоеватели – в очередь!

Еврейская государственность со времени завоевания Ханаана в 1230 году до н.э. просуществовала относительно недолго. Уже в 722 году до н.э. под ударами ассирийцев пало Израильское царство, и десять колен народа Израиля было бесследно рассеяно о свету. Через 125 лет вавилоняне завоевали Иудею. Началось вавилонское изгнание, длившееся без малого 70 лет. Лишь когда Вавилон был покорен персами, евреи смогли вернуться в Эрец-Исраэль, отстроить Храм. Иудея стала вассальным государством персидской империи: платила дань, не могла держать свою армию и вести международную политику, но в остальном жила по своим законам.
Затем пришел новый завоеватель – Александр Македонский. Он подчинил себе остальных греков, разгромил персов, захватил всю Малую и Среднюю Азию, весь Ближний Восток. В 332 году до н.э. под его власть попала и Иудея.
Вопреки ожиданиям (ждали-то худшего) Александр отнесся к евреям достаточно благосклонно: никаких бесчинств не устраивал, ничем, по сравнению с персами, автономию Иудеи не ущемил, о насильственном насаждении язычества и речи не было. Великий полководец вообще отличался веротерпимостью, уважал не только чужих богов, но и их служителей. Первым, например, поклонился первосвященнику при встрече. У его приближенных это вызвало резкое недоумение, а у евреев такое умиление, что они сложили о вежливом тиране множество комплиментарных легенд и целый год всех новорожденных мальчиков в Иудее называли Александрами.
Однако под сенью «доброго царя» пробыть довелось недолго. Через девять лет одна из пирушек, до которых Александр был особенно охоч, окончилась для него трагически: 32-летний властелин Востока умер в страшных мучениях – не то отравился, не то его отравили – споры идут до сих пор.
И как всегда бывает после смерти сильного правителя – между претендентами на его трон разразилась междоусобица. Это привело в конечном счете к расколу созданной Александром Великим империи. В Египте воцарилась династия Птолемеев, в Сирии – династия Селевкидов. Иудея оказалась между. Сначала на нее распространялась власть египетской династии, а потом, когда селевкиды потеснили птолемеев, – Сирии.
Казалось бы, какая разница от перемены «крыш»? Пережили вавилонян с персами – переживем и разноплеменных греков. Но разница была.

Кто кому и почему дикарь

Все началось еще при Александре. Его империя была столь сильна и обширна, что подчиняла себе подвластные страны и народы не только физически, но и духовно. Военная мощь, политическая гегемония, экономический гнет обременительных податей – все это было характерно и для других завоевателей. Однако греки несли с собой еще и богатую эллинистическую культуру.
В сущности, речь идет о той самой античной культуре, которая стала основой культуры европейской, до сих пор изучается в университетах, и незнание ее считается признаком невежества. Многие народы, завоеванные греками, приобщившись к ней, получили шанс выйти из дикости, в которой пребывали. Многие народы, полностью ассимилировавшись в эллинизме, исчезли как отдельные этносы.
Евреи же не нуждались в первом и опасались второго.
Основания для таких опасений имелись веские.
Ведь это была культура победителей. Главенствующая во всем известном тогда мире. Воплощение цивилизации и прогресса. Она властвовала везде. А через 50-100 лет владычества греков казалось, что всегда. И это была культура языческая.
Евреи воспринимали ее с омерзением.
Прежде всего греки были язычниками, а со времени Золотого тельца для евреев не было греха страшнее идолопоклонничества. Так как могли евреи смотреть на новоявленных завоевателей, кичащихся своей великой культурой? Поклоняются множеству богов, изображают их в скульптурах, картинах, рисуют даже на кухонной утвари, сооружают им храмы, устанавливают им жертвенники где ни попадя. В преданиях, мифах, которые заменяют грекам устную Тору, но, в отличие от нее, не имеют письменного источника, общепризнанного канона, эти боги ведут себя, как самые порочные, похотливые и своенравные из людей. Если таков божественный пример, то каковы могут быть земные подражатели?
Манерами греки напоминали евреям египтян, по образам, сохранившимся в преданиях. Египет ведь считался не только страной рабства, но и юдолью разврата.
Евреи (напомним – рабы) презрительно называли египтян голозадыми – те ходили в одних передничках, прикрывавших гениталии спереди и практически ничего сзади, – там был лишь шнурочек, как на трусиках-стрингах. Так же, как египтяне, мужчины у греков носили туники, едва прикрывавшие срам, женщины – платья, не таящие наготу, а спортсмены вообще тренировались и состязались голыми – прилюдно, при полных трибунах.
У египтян родители занимались сексом при детях, а когда те подрастали, подключали их к своим утехам. Инцест и родственные браки были для них нормой (например, фараон Эфнатон взял в жены свою сестру – знаменитую Нефертити, а затем женился на их общей от брака с Нефертити дочери). Но и у греков не было запрета на инцест и родственные браки, понятия девственности также не существовало, а свадьбы часто превращались в оргии.
Известно, как решали судьбу новорожденных детей в Спарте: младенца приносили на совет старейшин, и те определяли – оставить его в живых или сбросить в пропасть.
Но такая дикость характерна не только для суровых спартанцев. Греки очень боялись перенаселения Эллады, и потому считали безнравственным иметь в семье больше трех детей. Разумный ассортимент: два сына (на случай, если одного убьют на войне) и одна дочь. А поскольку индустрии противозачаточных средств тогда еще не было, вполне могли появиться и незапланированные дети. Их попросту оставляли на улице – как бракованную продукцию. Иногда брошенных детей подбирали чужие люди и растили как рабов и рабынь – для любовных утех.
Можно представить, какой ужас вызывали эти обычаи у евреев, которые детей считали Божьей благодатью и дорожили ими больше всего на свете.
Но и греки смотрели на евреев с брезгливым недоумением.
Что за народ такой – у них на все про все один бог, хотя никто не знает, как он выглядит, – нигде ни скульптуры его, ни портрета; даже имя его называть запрещено. Как можно поклоняться некой невидимой химере?
У них всего один храм, который они считают центром мироздания. Все они читают свиток с одним и тем же текстом – изо дня в день, из поколения в поколение, и утверждают, что в нем сосредоточены все знания о мире.
Их обычаи неприемлемы для цивилизованных людей: одни откровенно изуверские (например, обрезание младенцев мужского пола на восьмой день от роду), другие совершенно бессмысленные (каждый седьмой день недели не работают, каждый седьмой год вообще не убирают урожай), третьи вообще необъяснимы (вроде запрета есть свинину и другие вкусные вещи). Мужчины у них не бреются, все поголовно носят штаны, несмотря на жару, женщины – в платьях до пят, так что и не разглядеть, что у них под ним как. Естественная красота обнаженного тела им неведома.
В общем, чистые дикари. При этом еще и на других смотрят свысока, упорствуют в своем невежестве. Всеми силами чураются прогресса.

Евреи-прогресситы и просто евреи

Но как ни обособлялись евреи от эллинистической культуры, жить в чуждом мире и совсем не подвергнуться его влиянию нельзя. Вода камень точит, а поток почву сносит. Достаточно поначалу, хотя бы в малом уступить – вынужденно, в непринципиальных вопросах.
Те евреи, которым приходилось в силу занимаемого общественного положения, рода занятий, должностных функций постоянно общаться с завоевателями, по необходимости осваивали их язык, манеры, образ жизни. С волками жить – по-волчьи выть, никуда не денешься.
Со временем (а греческое владычество длилось в Иудее больше ста лет) вынужденное стало привычным, естественным, своим. Так появились эллинизированные евреи.
Они говорили по-гречески, принимали греческие имена и давали греческие имена своим детям. Их дома ничем не отличались от домов греков. Как настоящие греки, они проводили время на стадионах и в гимназиях, где царил культ обнаженного тела, участвовали в оргиях и языческих праздниках. В общем, приобщились к прогрессу в полной мере, и уже стыдились своих невежественных соплеменников, упорствующих в приверженности национальным традициям, не желающих принимать новое, западное, эллинистическое, жить так, как принято в цивилизованном мире.
“Вот из-за них, – рассуждали, возлежа на мраморных ложах открытых купален, иерусалимские эллинисты, – нас, евреев, и не любят. Все люди как люди: утром – в купальню, днем – на стадион, вечером – к гетерам, в праздник – в храм Зевса или Артемиды, а эта упрямая деревенщина цепляется за старое, будто чудес цивилизации не существует, и царь Давид, а не Александр Великий завоевал весь мир, будто не эллины, а иудеи дали миру закон и пример”.
Эллинизованные евреи – выходцы, в основном, из высших слоев общества, уже были большими эллинами, чем сами греки, и стать полноправной частью греческой аристократии им мешала лишь принадлежность (уже почти формальная) к этому не поддающемуся естественной эллинизации народу. Они были бы рады, если бы этого народа не было уже, или был бы он приведен к прогрессу, хоть насильно, – “не можешь – поможем, не хочешь – заставим”, как позже сформулируют свой лозунг другие приверженцы прогресса – «юные ленинцы».
Однако сами они произвести принудительную эллинизацию соплеменников не могли (поскольку считались евреями, свою армию содержать не имели права), а греческим правителям до поры до времени было на внутриеврейские роазборки наплевать: не хотят – как хотят, мало ли диких племен на землях, завоеванных греками, – платили бы налоги.
Но времена меняются.

Отморозок Антиох

В 175 году до н.э. сирийский престол занял Антиох IV Эпифан. “Эпифан” – значит “богоявленный”, но за его буйный нрав Эпифана называли созвучным греческим словом, означающим “безумный”. Парень и впрямь был не в себе: вздорный, вспыльчивый, честолюбивый до патологии.
Антиоху покоя не давала слава Александра Македонского. Он вознамерился восстановить империю, развалившуюся после смерти великого полководца. Первым шагом на этом пути решил насильственно присоединить к своему обломку империи – Сирии – другой ее обломок – Египет. И даже начал осуществлять замысел: неожиданно напал на Египет, взвел там на престол своего ставленника.
Но в мире уже складывалась гегемония Рима. Риму вовсе не улыбалось появление еще одной империи, реального конкурента на мировое господство. Сенат постановил пресечь инициативу сирийского выскочки.
Когда Антиох через два года после первого нападения, снова пошел на столицу Египта Птоломеев Александрию, его там встретил римский посол Гай Попилий Ленат и предъявил ультиматум: либо тот отступится от Египта сам и немедленно, либо будет иметь дело с великим Римом.
Антиох запросил на размышление 24 часа. Надменный римлянин дал ему 24 минуты. Рассказывают, претендент на роль второго Александра Великого сломался на восемнадцатой.
Опозоренный горе-завоеватель спешно снял осаду Александрии и со своим несметным войском наемников, раздосадованных сорвавшимся грабежом, отправился домой. На пути у него была подвластная Сирии Иудея. Здесь он сделал остановку. Здесь он отвел душу…
Исследователи до сих пор гадают, что подвигло Антиоха Эпифана бросить все и сосредоточиться на расправе с евреями.
Одни считают, что так он решил утешить оскорбленное самолюбие: трусам свойственно компенсировать свой трепет перед сильными собственным издевательством над слабыми.
По другой версии, Антиох, столкнувшись с противодействием Рима его имперским замысла, решил срочно увеличить мощь своей армии. Для привлечения новых наемников нужны были большие деньги, их он и собирался получить, ограбив Храм, где, по слухам, таились огромные богатства (золотая утварь, драгоценности убранства, копилка с пожертвованиями евреев), и ему нужен был только удобный предлог.
Распространено мнение, что к репрессиям против еврейской религии Антиоха подтолкнули сами эллинизированные евреи. Это они надоумили полоумного царя, что еврейское неприятие эллинизма есть форма неповиновения ему, это они расписали Антиоху несметные богатства Храма, это они убедили его в том, что окончательная эллинизация Иудеи – такая же помпезная историческая задача, как неудавшаяся попытка воссоздания империи Александра.
Какая из этих версий наиболее близка к истине, каковы на самом деле были мотивы Антиоха IV, сказать трудно. Но он совершил то, что в конце концов привело к падению империи греков и оставило его проклятое имя в истории.
В 167 году до н.э., 25 числа месяца кислев, Антиох разграбил Храм и осквернил его: в главном Храме монотеизма, на месте, где приносились очистительные жертвы, был сооружен жертвенник языческому Зевсу и принесена в жертву свинья.
Это было лишь начало. Антиох издал указ с повелением всем подданным без исключения (включая евреев, которые, в сущности, и являлись единственным исключением) поклоняться греческим богам. И никаким иным. То есть ввел обязательную государственную религию, как выразились бы мы сейчас.
Для эллинизированных евреев это было официальным утверждением правильности их выбора. Для всех остальных – шокирующе оскорбительным, нелепым, заведомо невыполнимым требованием. Они и не думали ему следовать.
Но и Антиох не собирался уступать. Он ввел запрет на изучение Торы, обрезание, соблюдение субботы – всякая приверженность еврейским традициям каралась смертью.
Даже по понятиям древнего мира, жестокого, признающего неограниченное право сильного, это было слишком – откровенный беспредел. Веротерпимость тогда считалась нормой. Антиох Эпифан вел себя, как абсолютный “отморозок”, если пользоваться современным сленгом, он явил первый в истории пример преследований по религиозному признаку.
Скорее всего, его энтузиазм подогревался не столько религиозным фанатизмом, сколько ненавистью к евреям. Царь провоцировал их изданием невыполнимых, с точки зрения иудаизма, законов на “преступления”, которые наказывались жестокими репрессиями, – и этим тешил свое вечно ущемленное самолюбие.

Начало восстания

Беспредельщик Эпифан изобретал все новые изуверские способы унижения евреев. Но последней каплей, переполнившей чашу терпения, стало введение закона о сооружении жертвенников греческим богам в каждом населенном пункте Иудеи.
Обряд жертвоприношения обставлялся как показательный акт. Отряд наемников во главе с правительственным чиновником и в сопровождении левита из Храма являлся в деревню. Здесь в присутствии всех жителей устанавливался жертвенник, и евреи вместе с левитом должны были принести жертву. Так, осквернившись поклонением идолу и принесением в жертву нечистого животного, они как бы демонстрировали отказ от иудаизма.
Такой отряд пришел и в находяшуюся невдалеке от Иерусалима горную деревню Модиин, где общину возглавлял коэн Мататиягу бен Иоханан из рода Хасмонеев. Он и пятеро его сыновей – Иоханан, Шимон, Иегуда, Элиазар и Йонатан – подготовились к встрече. Когда продажный еврей в окружении наемников собрался принести нечестивую жертву, Мататиягу заколол вероотступника, а затем вместе с сыновьями расправился с греческим чиновником и всем отрядом.
Так началось великое народное восстание – первая в истории чесловечества война за веру.
Вскоре вождем восставших стал третий сын Мататиягу – Иегуда, прозванный Маккавем (аббревеатура, образованная из первых букв лозунга, начертанного на знаменах Иегуды: “Кто, как Ты, Господи, между богами?”). Впоследствие всех пятерых братьев стали называть Маккавеями, а освободительная война, в которой они сыграли главную роль, вошла в иторию как восстание Маккавеев.

Иудейская война

Поначалу греки не придали особого значения еврейскому вооруженному сопротивлению. Да и восставшие, в большинстве своем мирные крестьяне, не были подготовлены к войне должным образом. В одной из первых стычек с войсками оккупантов, пришедшейся на шабат, евреи, верные законам субботы, не посмели взять в руки оружие, чтобы себя защитить, – и были истреблены.
Говорят, именно после этого случая Мататиягу Хасмоней сформулировал ныне известный принцип: “Суббота священна, но жизнь человеческая – священней” – и с тех пор еврейские воины не давали застать себя врасплох.
Сын Мататиягу Иегуда оказался талантливым полководцем. Он разработал особую тактику, которая позволяла необученным повстанцам побеждать профессиональное войско греков, многократно превосходящее их по численности.
Греческая армия состояла из наемников – профессиональных солдат, обучавшихся военному искусству с детства, набиравшихся боевого опыта в течение всей жизни в постоянных войнах. Евреи ко времени начала восстания давно утратили всякие военные традиции. Им запрещено было пользоваться оружием, даже хранение лука и стрел каралось смертью.
Евреи могли противопоставить армии греков только мужество, маневренность и знание местности.
Поначалу они нападали на разрозненные военные гарнизоны, подкарауливали греческие отряды на дорогах. Применяли невиданную ранее тактику: устраивали завал из бревен на горной дороге, а когда противник застревал в ущелье – забрасывали солдат с вершин камнями. Внезапная диверсионная вылазка – и тут же уход в горы. То есть выработали классические ныне приемы партизанской войны.
Когда пришла пора крупных сражений, узкие ущелья Иудеи Иегуда выбрал в качестве своего основного ландшафтного союзника.
Греки воевали в фалангах – воинском строю, который был отличительным стилем армии Александра Македонского. Шестнадцать рядов копьеносцев строились так, чтобы копья последнего ряда доходили до первого, благодаря чему фаланга представляла собой сплошную двигающуюся стену копий и щитов. На поле боя ее практически невозможно было сокрушить. Но то на поле, на равнине, где в те времена обычно и устраивались сражения.
А Иегуда навязывал грекам бои в горах. Там фаланге негде было развернуться, она расстраивалась – и становилась легкой добычей. Кстати, война с Маккавеями окончательно дискредитировала “македонскую фалангу”. Римляне уже воевали в другом боевом построении – квадрат, – которое позволяло передвигаться в любую сторону.
После того, как Маккавеи последовательно разгромили армию наместника Аполлония (Иегуда Макковей сразил его в поединке лично), 20-тысячное войско Серия, 40-тысячную армию лучших полководцев Антиоха – Никанора и Горгия, регент Сирии Лисий привел в Иудею 100-тысячную армию, в составе которой было 32 боевых слона – невиданное на Ближнем Востоке новшество, сравнимое разве что с появлением танковых колонн в дотанковую эпоху.
Слоны были покрыты броней, на спинах у них помещались корзины с лучниками, получавшими зону обстрела в 200-300 метров. Когда евреи впервые столкнулись с новым оружием греков в сражении при Бейт-Цуре, они пришли в замешательство: боевые слоны были неуязвимы для копий и стрел, топтали людей и всадников. Одному из братьев Маккавеев, Элиазару, приписывают фразу: “Чего вы испугались? Это всего лишь животное: если Бог его создал, значит человек может его убить!”. Пробравшись под брюхо слону, он проткнул его копьем – и завалил животное. Хотя и сам погиб под грузом рухнувшей на него громадины. После этого евреи поняли, что единственное уязвимое место слона – живот, поразить его можно, хотя и ценой собственной жизни. Гибли, но справились и с этим оружием. Так что и Лисию не удалось победить – даже со слонами.
Антиох Эпифан, проявивший столько изобретательности в формах притеснения евреев, обнаружил полную косность и беспомощность в войне с ними. Он снаряжал армию за армией – и все они терпели поражение за поражением. Трупы в доспехах заполняли ущелья Иудеи. Антиох, некогда собиравшийся завоевать мир, увяз в войне с крошечной Иудеей по уши: вся политика его страны была подчинена войне с евреями, вся экономика сводилась к добыче средств для мобилизации новых наемников на эту войну. Эпифан погорел и сгорел на ней, бесславно погиб из-за нее и обрек на ту же тщету своих преемников.
Все это выяснилось потом: освободительная война шла 30 лет. В результате ее Иудея обрела, наконец, свободу, а империя Селевкидов пала, истощив себя в бесплодных попытках одолеть еврейское народное ополчение.
Но первый этап войны закончился на третьем году после начала восстания – отряды Маккавеев взяли Иерусалим.
Это было чудо – победа “немногих над многими”, мирных крестьян над профессиональными солдатами, маленькой Иудеи над могущественной Грецией.
Но этим чудом лишь начиналась череда чудес.

Менора из копий

Маккавеи вошли в Храм, загаженный греками – ворота сожжены, стены разрисованы непристойностями, территория заросла травой, утварь разграблена, – и тут же взялись очищать его от скверны. Ровно через три года после осквернения, учиненного здесь Эпифаном, – 25 кислева 164 года до н.э. – решено было освятить Храм и возобновить службу.
Но священный огонь, горевший на жервеннике со времен Моисея и сохраненный в тайном месте все 70 лет вавилонского пленения, угас. Согласно каноническому сюжету, маккавеи стали горячо молиться – и из камней жертвенника вспыхнул огонь.
Теперь предстояло зажечь храмовую менору. Греки разрушили и ее. Маккавеи соорудили новую из оружия недавнего боя – чашами меноры стали полые наконечники копий.
Но менора должна гореть день и ночь без перерыва. Однако все запасы оливкового масла, имевшиеся в Храме, были осквернены язычниками. С трудом удалось отыскать лишь один кувшинчик с печатью первосвященника. Его содержимого могло хватить лишь на один день горения. А для изготовления ритуально чистого масла требовалось семь дней.
Иегуда все-таки решился зажечь светильник, хотя, если бы менора погасла через сутки, это был бы дурной знак всему народу. И свершилось чудо: менора горела восемь дней – как раз до тех пор, пока не подоспело чистое масло из Галилеи.
Тогда и было решено отмечать освящение Храма (на иврите “освящение” – “ханука”) каждый год, начиная с 25 кислева, восемь дней – столько, сколько длилось чудо.

Что есть чудо?

Почему в центре праздника – чудо горения, а не чудо победы – явления, вроде бы, более значимого? Мудрецы обсуждали это на протяжении веков. Наиболее распространенные аргументы следующие.
Конечно, военная победа маленького народа над громадной империей – чудо, свидетельство вмешательства Всевышнего в естественное течение событий. Однако чудо, которому можно найти и реальное объяснение. Известно, что исход войн решается не только военной силой, но и в значительной степени – моральным духом войска, мотивацией бойцов. Мотивация еврейских воинов была, понятно, несравнимо выше, чем у греческих наемников.
А вот чуду горения масла реального объяснения не найти – оно настолько противоречит законам природы, что не оставляет никаких сомнений в явном божественном вмешательстве.
К тому же победа, приведшая к событиям, отмечаемым в Хануку, была далеко не окончательной – война с греками длилась еще 27 лет, и, по мнению многих религиозных авторитетов, далеко не однозначной по отдаленным результатам.
Прежде всего это касается династии Хасмонеев, начало которой положил один из братьев-Маккавеев, Шимон, а конец – ненавистный в народе Ирод Великий.
Уж лучше полагаться на очевидное чудо.
Хотя скорее всего во мраке галута, где и складывались современные традиции еврейских праздников, настойчиво вспоминать, а значит, и призывать к вооруженной борьбе и военной победе было не очень актуально. Уместнее представлялось надеяться на чистое чудо. На масло, а не на копье.
Правда, Маккавеи это совместили.

Владимир Бейдер,
Израиль, Модиин

Фото Бориса Криштула